Путин — дезинформатор. Как альфа-самец стал набожным христианином 

Патриарх Кирилл I, глава Русской православной церкви (РПЦ), играет ключевую роль  в религиозной легитимации правления Владимира Путина. Его действия и высказывания  укрепляют образ Путина как «доброго христианина», который не только правит Россией, но  и поддерживает духовные ценности православия. Кирилл представляет власть Путина как  божественно установленную.

В этом духе он часто ссылается на библейское учение о «божественном порядке»,  подчеркивая, что подчинение власти — христианский долг. В 2012 году, на инаугурации  Путина, Кирилл сказал:

«Произошло то, что некоторые могли бы счесть чудом — значительная часть народа  доверилась одному человеку… Через вас, через вашу власть Бог действует в российской  истории». Таким образом, определение светского «Божьим чудом» стало беспрецедентным  утверждением политического лидера. В интервью того же года Кирилл сказал: «Я вижу, что  президент России носит Бога в своем сердце. И я говорю это не из политических симпатий,  а как священнослужитель».

В 2022 году Кирилл заявил, что президент России «никогда не был на стороне сил зла», что  является прямой отсылкой к противостоянию добра и зла в религиозных нарративах. При этом  Кирилл подчеркивает личную религиозность Путина. Он напоминает, что Путин был тайно  крещен своим собственным отцом. Памятный крест, который носит Путин, должен служить  напоминанием об этом. Путина часто видят с Кириллом в церквях, у икон. Все это служит  созданию образа смиренного православного христианина.

Многоликий человек

Однако это заявление Кирилла I, как и многие другие, является прежде всего доказательством  того, что Владимир Путин — многоликий человек. За более чем два десятилетия правления  в России ему удалось трансформировать свой образ из жесткого, молчаливого сотрудника КГБ  в гипермужского альфа-самца, а затем в «набожного» защитника христианства,  «православного президента». Для значительной части россиян он уже стал  материализованным божеством. Встреча с ним сопровождается атмосферой религиозного  восторга. Эта метаморфоза не случайна. Религия в России — это часть стратегии удержания  власти. Духовность была подчинена геополитическому сценарию. И с самого начала этого  процесса СМИ послушно выполняли поставленную задачу по постоянному формированию  образа Путина.

Реформатор 

Однако так было не всегда. В начале своей президентской карьеры (1999–2004) Владимир  Путин представлялся прежде всего как технократ, служилый человек и прагматик — хладнокровный, дисциплинированный, лояльный государству. Путина изображали как  бывшего сотрудника КГБ, который «знает, как работает государство». Он был немногословен,  но его манера поведения — скупая на слова, дисциплинированная и хладнокровная — должна  была свидетельствовать о профессионализме и самообладании. Россияне, уставшие от хаоса  90-х годов (распад СССР, гиперинфляция, война в Чечне, олигархи), нуждались в лидере,  который восстановил бы порядок и контроль. Его изображали патриотом, но не  националистом. На начальном этапе своего правления Путин избегал радикальных  идеологических заявлений.

Его воспринимали скорее как прагматика. Он говорил о модернизации, технологиях и силах  государства. Он подчеркивал важность экономической стабильности и суверенитета. Его  первые обращения были сосредоточены на «восстановлении России», но еще не затрагивали  историческую или духовную миссию. На практике он быстро начал ограничивать влияние  олигархов (например, Михаила Ходорковского), но делал это под лозунгом борьбы  с коррупцией и укрепления государства, а не мести. Путина представляли как современного  человека, не имеющего вредных привычек, спортивного телосложения, говорящего по немецки, ориентированного на Запад, но при этом глубоко укорененного в «российских  национальных интересах».

Альфа-самец 

Уже тогда появлялись фотосессии с участием военных, спецназа, первые снимки с дзюдо,  дайвингом или пилотированием, но их было довольно мало. Ключевым был посыл: Путин — полная противоположность слабому Ельцину — моложе, сильнее и «контролирует ситуацию».  На фоне слабого Ельцина он выглядел воплощением русской силы. Однако постепенно что-то  начало меняться. Фотографии с медведями, с обнаженным торсом, в седле или с гирями были  настолько частыми, что напоминали комиксовые стереотипы о мужественности.

Путин стрелял, охотился, пилотировал, играл в хоккей — и побеждал. Так он создавал миф  о несокрушимом лидере. Он был уже не просто политиком — он был брендом, экспортным  товаром России. Русские женщины хотели лишиться с ним девственности. Он представлял  собой идеал мужа, отца, которого так не хватает в современной России. Мир начал

восхищаться таким Путиным. Люди насмехались над ним или стали его бояться, видя в нем  непредсказуемого крутого парня.

Православный президент 

Религия, традиции и «духовная миссия» России проявились лишь позже — после 2012 года,  когда Путин начал свой третий президентский срок. Тогда он начал искать новые источники  легитимации власти. Конечно, раньше Путин появлялся в церквях. Но это были в основном  рождественские и пасхальные торжества. Путин просто стоял со свечой в руке. Он не пел. Он  вел себя как обычный россиянин. Стоит также помнить, что у всякой физической силы есть свой  предел. Стареющий лидер не может вечно притворяться молодым охотником.

Тогда на сцену вышло новое лицо — набожное, сосредоточенное, даже созерцательное.  Вместо дзюдо — молитва. Вместо обнаженной груди — длительное пребывание в церкви.  Посещение монастырей. Путин изучил литургические обряды и так постепенно вошел в роль  защитника духовных ценностей. Он превратился в защитника «Святой Руси» от морального  упадка Запада.

Механизм метаморфозы 

Эта метаморфоза была ловкой и продуманной. Россия — страна, в которой религиозность,  годами подавляемая коммунизмом, вернулась с удвоенной силой. Церкви были  восстановлены, иконы возвращены в дома, а православие стало символом национальной  идентичности. Путин воспользовался этим потенциалом. Его союз с Патриархом Кириллом  оказался здесь решающим. Это был не союз душ, а скорее политический контракт. Религия  стала инструментом управления массами, а христианская риторика — оружием в арсенале  пропаганды. Дошло даже до того, что в бункере Путина была воссоздана церковь,  соседствующая с резиденцией Путина на Рублевке.

Все это делалось для того, чтобы имитировать участие президента в церковных обрядах вместе  с соседями по улице. А когда Путин посещал монастыри, его сопровождала свита монахов.

Война 

Эта трансформация Путина проявилась наиболее ярко в развязывании им войны с Украиной.  Именно Путин, как духовный лидер, развязал войну на Украине. Он начал ее как «священную  борьбу за душу народа». В настоящее время Путин уже не говорит языком политика, а языком  мессии. Он говорит о борьбе добра со злом, о традиции, о «катехоне» — том, что сдерживает  апокалипсис. Его слова напоминают проповеди, а не политические заявления. Проблема в том,  что за этой духовностью скрывается политический цинизм.

Мистика прагматичной власти 

Однако все это — лишь обман. Путин не превратился из альфа-самца в святого. Он лишь  сменил костюм. Так же, как актер адаптирует роль к сцене, он адаптирует свой образ  к потребностям момента. Когда общество нуждалось в силе, он был сильным. Когда оно  начало жаждать смысла, он стал пророком. Но ни его сила, ни его духовность не являются  самоцелью. Они являются средствами для достижения цели — сохранения абсолютной власти.

На самом деле этот «набожный христианин» не имеет ничего общего с Евангелием. Ведь как  можно быть верующим и одновременно сеять разрушение, разжигать ненависть  и использовать религию для легитимации насилия? Истинная вера требует смирения, покаяния  и уважения к другому человеку. Между тем, Путин свел свою религиозность к театральному  жесту. Он не мистик — он режиссер духовной фикции. Путин, вероятно, уже не удивит нас  никакой новой трансформацией.

Заключение 

Таким образом, на наших глазах, Путин демонстрирует свое неуважение к Богу. Он отделил  свои преступления и ложь от своей религиозной жизни перед камерами. Сегодня миру следует  с большой осторожностью относиться к этому новому образу Путина. Потому что, когда тиран  раздает иконы солдатам, начинается самая опасная война — война во имя Бога. И ни одна из  них не закончилась хорошо. Потому что на самом деле это война против самого Бога, которого  не обманешь новыми масками. Даже самыми благочестивыми. Бог видит все.

Марек Мельник